Молодая совсем. Ещё и 20 не было. Зубы все ровные - один к одному. Молодые, не стёртые. Череп небольшой, конечности, таз… Рядом с рослыми мужиками она казалась какой-то неестественно маленькой, как подросток. Я её сперва за ребёнка принял. Если бы не характерные рисунки швов на местах стыка черепных пластин, то вполне можно перепутать с 14 летним подростком.
Досталось ей. Ноги перебиты, ребро сломано. Видать, попала под артиллерийский обстрел. Если осколки попали в грудную полость, то шансов выжить в этой топи немного. Тут и здоровому загнуться – как раз плюнуть. Вон их сколько лежит. В соседнем блиндаже 11 человек подняли. Опознали двоих по медальонам. Повар из Красноярска и связист, тоже из Сибири. Здесь, похоже, многие из Сибири. Ребята из Алтая каждый год приезжают. Своих ищут.
Связист в наушниках лежал. Значит, в санбат не попал – на месте убило. Запомнилось выходное отверстие в затылке – в форме кратера, круглое как будто от пули. Хотя пулевое ранение здесь маловероятно – до гансовских позиций больше 2 км. В основном от бомбёжек гибли, да в медсанбатах от ранее полученных ранений.
Глядящие со дна раскопа пустые глазницы приковывали внимание, не отпускали. Какая она была? Красивая, наверное. Мне один ветеран рассказывал, что на войне все девчонки красивые. Они про дом напоминают, про то время, когда войны не было. Когда можно было, не опасаясь ни артналёта, ни воздушной атаки, запросто кружиться с ними на танцах. А затем провожать домой, укрывая пиджаком худые плечи.
Рука непроизвольно потянулось к фотоаппарату. Это уже рефлекс такой – фотографировать всё, что приковывает внимание. Пошарил взглядом вокруг в поисках предмета для масштаба. Кроме ножа – ничего подходящего. Положил рядом с черепом. Сделал кадр. Больше не смог. Вроде уже столько бойцов видел, а тут как-то не по себе. Кажется, что она всё время в спину глядит. Вроде и не видишь её, а чувствуешь всё время, даже когда в противоположной части раскопа работаешь.
Пусть полежит. Сначала её соседей поднимем. Потом удобнее будет. Тем более, неизвестно, сколько их ещё здесь. Пока на поверхности грязной жижи проглядывало шесть окружностей черепных коробок. Начнёшь извлекать останки раньше времени – и смешаешь всех, кто лежит ниже, с грязевой массой. В такой ситуации легко потом пропустить мелкие кости и даже медальон. Так что лучше не торопиться.
С противоположной стороны ямы работают девчонки из Коми. Даша и Наташа. Старательные. Лёха уронил в яму саморез, которым ручка лопаты крепится к черенку. Наташка нашла его через полчаса. В этой грязной жиже, где ноги с трудом выдираешь из грунта, это всё равно, что найти иголку в стоге сена. Такие точно медальон не пропустят.
Поисковиков вокруг много – голоса со всех сторон слышно. Везде работают. Много тут бойцов положено. Это место мы с Длинным два дня назад нашли. Серёга учил меня крюком работать. Это стержень такой 1,5 – 2 метра длиной. На одном конце ручка, на другом - крючок. При вдавливании крюка в грунт человеческие останки обязательно дадут о себе знать – сначала почувствуется небольшой провал – затем глухой удар о костную ткань. Глубина может быть разная – в основном от 60-70 см и больше. Крючок на конце стержня нужен для того, чтобы доставать подозрительные предметы. И кости тоже. Тут и лошади попадаются, чтобы зря не копать, лучше сначала проверить. Серёга работает крюком уже больше 15 лет и умудряется с его помощью выуживать со дна воронок патроны, монеты и даже солдатские медальоны.
Но это только на словах так просто. Прежде чем найти захоронение, надо не один час по лесу пробегать, попутно вдавливая крюк в каждое подозрительное углубление почвы. Если повезёт – результат будет. Так и два дня назад, на шестом часу наших шатаний в одной из воронок Длинный выудил советский котелок. Я остался дорабатывать подозрительное место дальше, шаря стальным крюком в вязком грунте, а Серёга проверил соседнюю ямку. Ему повезло. На глубине около метра лежали бойцы. В соседнем углублении мой крюк тоже показал присутствие останков. Затем подобная картина стала встречаться чуть ли не в каждой ямке. В нескольких местах крюк ткнулся в дерево. "Гробы", - сказал Длинный. И от этого стало как-то неуютно. Место совсем не напоминало кладбище. Никаких следов, ни бугорков, ни обелисков. Кусты, мелколесье и чавкающая под ногами грязь. Полное забвение.
Большое санитарное захоронение. Сюда 70 лет назад свозили тела погибших. Сбрасывали в воронки, затаскивали в пустые блиндажи, просто прикапывали в земляные углубления. Несколько офицеров похоронили в выкрашенных красной охрой гробах. По одному-два гроба в могилах. В моём раскопе просто поскидывали тела в воронку. Все по-разному лежат. В несколько слоёв.
Вот уже и восьмой череп. Сколько же их тут? С утра определял границы раскопа, думал человек пять-шесть. Ребята поопытнее говорили то же самое. У Даши, соседки по раскопу, девчонка показалась. Девятая. На гладкой поверхности черепа видны прилипшие волосы. Тёмно-русые. Невольно подумалось: совсем как у жены. Аккуратно заплетённая косичка лежит в области шейных позвонков. Хорошо сохранилась. Тут вообще сохран неплохой. На некоторых костях даже налёт плоти остался. Белый, как клей ПВА, когда поднимаешь кость, он свисает светлыми тягучими сосульками.
Похоже, до темноты не успеем. К нам уже Фиона пришла на помощь. Всё равно медленно. Если сегодня не поднять, завтра придётся начинать всё сначала. За ночь раскоп наполнится водой и глиняной жижей. Может подмыть край, и тогда отвалы грунта, удерживаемые брёвнами, рухнут вниз. Уже сейчас только и успеваем воду откачивать. Наверху Лёха с Гаврилой работают – принимают останки, тщательно перемывают их в луже. Это только кажется, что наверху делать нечего. Там и воду надо принимать, и грунт с краёв раскопа отбрасывать. Легче, конечно, чем внизу, но тоже есть чем заняться.
Уже темнеет. К нашему раскопу подтягиваются поисковики, закончившие работу на своих точках. Пришли Шрек и Серёга Солодянкин. Тщательно пересматривают складки шинели, поднятой из ямы. Может, хоть какая-то зацепка?
Алтайцы загомонили – снимаются. Они сегодня на гробах работали. Оно, конечно, физически полегче, чем в воронке, но вот мозг от этих коробок деревянных очень быстро устаёт.
Десятый. Одиннадцатый. Двенадцатый. Мужики. Рост под метр девяносто. Сибиряки, сразу видно. Только пулям всё равно, большой или маленький, - всех положат.
- Ничего, скоро луна взойдёт, совсем светло будет. Сейчас чаю сделаю, можно здесь ночевать будет, - это Гаврила рассуждает о дальнейшей работе. Он чистокровный коми. Работяга, каких мало, но наивный, как пятилетний ребёнок. Очень напоминает чукотского юношу из анекдотов. Я передаю наверх перочинный ножик – пусть ребята помоют, может, чего нацарапано на ручке?
- С ножичком по лесу бегал, опасный был, однако.
Все невольно улыбаются. Тринадцатый. Его голова уходит под стенку раскопа. Нет, не успеем. Темно уже. А ещё переправляться через реку. В темноте опасно. Надо выходить. Поисковики поднимаются из воронки. Завтра закончим. Всё равно при таком освещении работать нельзя – запросто можешь не только останки, но даже и медальон не заметить. Не видно уже ничего.
В лесу тихо. Все снялись. Надо спешить, иначе переправа станет настоящим экстримом, а его на сегодня уже достаточно. На дне раскопа белеет маленький светлый комочек. Это фрагмент мозга. Выпал из черепной коробки, когда наверх останки передавали. В сумерках и не заметил сразу. И почему это мозг называют «серым веществом»? Он же белый. Почти как писчая бумага. На фоне грязной жижи этот комочек кажется белоснежным, почти стерильным.
К реке движемся быстрым шагом. Все устали, но спешить необходимо. Осталось совсем чуть-чуть, меньше километра прыжков по кочкам – и вот она – река. А от неё рукой подать до лагеря. В лагере костёр, горячий чай и отдых. Только ноги уже почти не слушаются. Прыжок… Мимо. Нога проваливается в грязную жижу, и холодная сырость затекает через верх болотного сапога. Поднимаюсь с трудом. Надо идти… Добраться до лагеря и лечь спать. Завтра много работы, бойцы ждут.
Едва успеваем переправиться, как становится совсем темно. В небе ярко мерцают звёзды. Это та самая девчонка смотрит на нас оттуда. Когда-то мы встретимся. Ведь все там будем. Поговорим. Расскажет - кто она, откуда и как погибла. А мне, пожалуй, и сказать будет нечего, она и так всё знает. Такие вот дела.
Теперь уже можно не торопиться, плетёмся с Гаврилой последними. Ещё пять минут - и сброшу рюкзак, сниму ремень и обязательно выпью самую большую кружку чая. Есть как-то не хочется. В лагере гомон, кто-то играет на гитаре, пахнет дымом и едой. Возле костра сидят две алтайские девчонки. Озябшие, жмутся друг к дружке, тянут к пламени руки. Как-то не укладывается в голове, что те, в воронке, примерно их ровесницы. Ведь ещё даже и жить не начали. Да и не приспособлены они к войне. Нет им тут места.
Всё-таки в удачное время мы родились. Ни войны, ни голода нет. И как ни страшно, памяти тоже нет. Только слова… «Мы помним, мы не забудем». Скоро никто и даты начала войны не назовёт. 9 мая помнят, конечно, ведь такой повод бухнуть… Лучше бы цветы купили на могилу, чем на водяру тратиться.
Пора спать. Завтра работы много. Бойцы ждут…
Запись
Ложка
Ленка что-то там еще трещала про поисковиков, про Новгород, про поселковую администрацию, но она уже не слышала почтальоншу, а молча, наслаждалась одной-единственной мыслью: «Мой папка нашелся». И не было для нее в мире ничего важней этой простой истины. Дождалась!
Запись
Здесь не солдаты – души полегли…
«Долина смерти» - «Горести долина», «Долина жизни» - доблести полна, «Долина славы» будет не забыта, «Долина памяти» останется жива!
Запись
Вместе
Вечное солнышко светило вечному миру, не замечая, что согревает на этой безымянной высоте только мёртвых. Ватные белые облака бежали по глади широко раскрытых в небо глаз, унося с собой в небеса души солдат, павших за Родину.
Запись
Осенний этап Вахты Памяти-2023 поискового отряда «Родник» (г.Юрьевец) в районе Мясного Бора.
« Наш август — это Вахта Памяти, тропа, заросшая травой по пояс, через новгородское поле в... войну. Эту тропинку в прошлое натаптывают в августе поисковики, может, и не хотят они в войну — да идут. Тянет что-то… У каждого — свой долг перед прошлым.
Запись
Костер
Костерок окреп, уже уверенно трещит сушняком и искрит во влажном утреннем воздухе. Семьдесят два года назад так же в апрельское утро согревались наши солдаты перед атакой. Здесь же, на этой речушке в Мостках. Деревушка в пару десятков дворов. Вторая Долина смерти в Любанской операции - в бесславной, но не позорной...
Запись
Непридуманная история
..Летчик Кузьмичев ехал домой на побывку. В петлицах сверкали новенькие лейтенантские «кубики», дома ждала невеста, родители, и настроение у Вани Кузьмичева, которому от роду исполнился ровно 21 год, было прямо-таки расчудесное! Впереди ждал Хабаровск, куда он получил назначение и куда собирался увезти свою будущую жену. Шел 1939 год...